Ирина Беляева выступала на фестивале «Другие школы» с коротким и ярким выступлением про игру. Ниже приведена его расшифровка.
Когда мы ведем ребёнка в школу, мы чего-то ожидаем. В первую очередь индивидуального подхода, нам об этом очень много говорят со всех сторон. Ожидаем, что ребёнок встретит внимание, будут учитываться его особенности, интересы, способ мышления, способ коммуникации с миром, то есть — индивидуальный подход. И что получаем? Всё так же ровные ряды из детей, сидящих затылок в затылок. И не в педагоге проблема, а в том, что в таком формате индивидуальный подход почти невозможен.
Чего ещё мы ожидаем? Обратной связи. Мы ожидаем, что грамотная, точная и своевременная обратная связь поможет человеку узнать о себе: что у него получается, что у него не получается, чем ему нравится заниматься, как делать то, чего не хватает. И мы действительно получаем обратную связь — обычно она состоит из двух оценок и замечаний в дневнике, но сложно назвать её адекватной и помогающей нам развиваться.
Ещё мы ожидаем, что школа нам даст системные знания о мире, что это будет система, в которой мы легко перемещаемся, а, если что — идем и закрываем свои лакуны, знаем куда пойти. Вместо этого мы получаем окрошку из государственных символов, что растет на моём подоконнике, как называются планеты, немножечко алгебры и хрестоматия с Пушкиным — всё это прекрасно, но в систему никак не выстраивается.
Что ещё мы ждём от школы? Опыта. Человек должен выйти в мир вооружённым, мы ждём, что человек получит в школе какие-то знания, которые помогут ему в этом мире проявиться и оперировать с тем, что происходит вокруг него, помогут ему достигать целей, которые он сам перед собой ставит. Ну а получаем мы деятельность, абсолютно оторванную от самого ребенка, и всё, что он хочет сказать это: “Где я?”
Мы все знаем, что одна из самых главных компетенций, нужная нашим детям, — это умение действовать в ситуации частичной и полной неопределенности. Мы все сейчас в той ситуации частичной или неполной неопределенности, не можем определить, куда отдать нашего ребёнка в школу. Мы с вами из 20 века, нам очень тяжело выбрать. Вот мне тяжело даже на бытовом уровне выбирать: какой веник, какую швабру, я в панике убегаю из магазина. А им надо будет выбрать, куда они пойдут учиться после школы, в какой стране будут жить, на каком языке они будут говорить и, вообще, кем они будут в жизни.
Чтобы действовать в ситуации частичной или полной неопределенности, надо иногда принимать решения, хотя бы иногда, хотя бы чуть-чуть. Мы же в школе получаем своды норм, законов, зарегулированность и единые учебники. Это вообще никак не похоже на свободную среду, в которой ты учишься действовать. И школа не очень виновата, и учителя не очень виноваты, просто тот формат, который сейчас у нас есть, не подразумевает гибкости.
Есть ли выход? Выход, конечно, есть. И сейчас нам покажут выход… А, нет это ещё было до выхода. Простите, это вход. Мы получаем ребёнка. Вот эта штука называется выученная беспомощность. Наверное, все знают, что когда мышку сажают в клетку, и начинает подавать к ней ток, и одновременно зажигается лампочка, мышка научается на свет лампочки подпрыгивать. А вот если ток подавать постоянно вне связи с лампочкой, бедная мышка в какой-то момент перестает подпрыгивать, она не знает, что ей делать, она знает, что нет выхода и лежи, и страдай, и умирай. Мало того, когда эту мышку берут и приносят в поле, она тоже лежит и умирает. Это называется “выученная беспомощность”. Очень многие наши дети к четвёртому классу становятся вот такими вот мышками.
Решение есть у детей, дети говорят нам “нет”. Нам приходится предлагать им то, что им не нужно, что не адекватно — это насилие. Но у нас нет другого выхода, школа вся так построена. Это насилие, мы заставляем. И дети говорят нам “нет” своими истериками, своими больными животами, больными головами. Дети говорят нам “нет” уходом в виртуальный мир, дети говорят нам “нет” неспособностью получить те знания, которые получали мы. Они не глупее, они другие. И для других детей, для других школ нужны новые форматы.
Итак, это игровой формат. Игра оказывается наиболее сложной и наиболее комплексной системой из тех, которые представлены сейчас в мире. Она круче любой книги, она круче любого фильма, она круче любой технологии, потому что она вмещает в себя всё это.
Что же есть в игре? Во-первых, связанность. Игра — это система, в игре никогда нет ничего лишнего, всё лишнее умирает само с собой. Вот если вы играете в прятки, то все правила, которые есть в игре в прятки, они там реально нужны. Если вы играете в экономическую игру по средневековой Руси, вам действительно нужно и уметь считать, и знания о том, какая была валюта, вы должны разбираться в карте, вы должны научиться коммуницировать со своей командой, вы должны понять вообще, в каком веке вы находитесь, но всё это связано и всё это полезно, вы тут же применяете всё в деятельности. Игра и даёт это самое системное мышление.
Что ещё дает игра? Игра действительно дает обратную связь. Обратная связь, о которой мы так мечтаем, заключается в режиме реального времени. Если ты ударил по мячику, и он пролетел мимо ворот, — вот тебе обратная связь, это не 4, не 5 и не 2. Мяукал ты или не мяукал, ты не попал, пробуй ещё. Если ты играешь в серьёзную математическую игру, и у тебя не получилось что-то построить или решить, ты понимаешь, что именно здесь у тебя не получается. И это обратная связь очень конкретная, очень своевременная, здесь и сейчас, и ты точно знаешь, что с тобой происходит.
Что ещё есть в игре? В игре есть эпичность, детям нужны смыслы. Никто не хочет делать что-то просто так, потому что это заставили делать мама, папа или Министерство Образования Российской Федерации. Здесь я главный герой, я великий, я здесь зачем-то в этом мире, и я что-то могу. В игре есть смысл. Нет игры без смысла, мы ничего не делаем без смысла, мы играем до чего-то, и в игре есть эпичность. Это очень круто, потому что такого, к сожалению, совсем не хватает нашим учебникам.
Что ещё есть в игре? В игре есть гибкость, в игре есть возможность проявиться детям разных мотиваций. Не важно, что мы берём как мотивационную матрицу. Это может быть всё, что угодно, но если вы посмотрите, что любой архетип игрока, любой мотивационный вектор может быть в одной и той же игре, потому что она гибкая, потому что это система и мир.
Что ещё есть в игре? Ещё в игре есть фан, в игре есть поток, а мы живем в 21 веке, где люди уже признали, что без фана и без потока делать, в принципе, в жизни ничего. Мы можем себе позволить себе это. Давайте возьмём вот это вот, давайте будем жить играя.
Но тут встает очень большой вопрос. Все родители и большинство учителей, которых я встречала говорят: “Но им же надо и работать. Вот они все играют, играют, мы их развлекаем, развлекаем, а как же работа?” И это, на самом деле, огромная когнитивная иллюзия.
Фан может быть разным. Именно игра повышает нашу самоэффективность. Самоэффективность круче мотивации, почитайте об этом. Мотивация — это желание почему-то что-то сделать. Самоэффективность — то вера в то, что я могу это сделать, наверное, не сегодня, возможно завтра, но я могу,
Как повысить свою самоэффективность? Поставить перед собой задачу, попробовать: один, два, три, четыре, пять раз, зная, что задача достижима и получить результат, прийти к своей цели и поставить новую цель.
Конечно, это можно делать и без игры. Можно точно так же решать примеры на математике. Но вот ведь беда, почему, когда решая примеры на математике, мне ставят двойку за ошибки, я несчастная, у меня выученная беспомощность? А когда я иду играть в онлайн игру или даже в те же прятки или футбол? Я получаю удовольствие от совершения ошибок. Вы знаете, что в онлайн играх люди ошибаются 80% времени? И никто не выкидывает телефон: “Боже мой! Я больше не буду играть в Зомби” или “Я не буду выкладывать этот тетрис, у меня ничего не получится”.
Это разный тип мышления. Есть мышление вызова, запомните, это то, чему мы должны научить наших детей. Есть мышление угрозы. Когда я получаю двойку — это мышление угрозы. Когда у меня что-то не получается в игре — это мышление вызова, и именно при мышлении вызова люди более склонны к совершению того, что сложно, больно, трудно, неинтересно, нудно и рутинно, чем если мы просто их заставляем. Поехать залезть на Эверест — это игра, построить адронный коллайдер — это игра, поступить в MIT — это игра. И мышления вызова позволит нам, на самом деле, достичь любых целей.
Я заканчиваю, у меня 1 минута, поэтому последний слайд. Я должна сказать, что эта эпоха уже наступила. Вчера один из крупнейших банков Америки заявил, что теперь они принимают на работу не по собеседованию, а по тому, как человек играет в онлайн игру. Чтобы поехать на остров на Дальний Восток этим летом и поучиться там (туда поедут 100 лучших ректоров России), нужно тоже пройти игру. Играют во всех высокотехнологических компаниях, играют среди больных людей, играют среди людей, которым нужен вызов, играют везде, единственное, где не играют — это, почему-то, в наших школах. Надо спустить в школу игру как технологию, и очень многие проблемы решатся сами собой.
Собственно, это всё, что я хотела сказать. Я надеюсь, что вы мне поверили. Спасибо большое.
