Татьяна Баранова, создатель Монтессори школы Подрастай-Ка
Сегодня я хотела рассказать про три вещи, очень для нас значимые:
– про образовательные результаты, на которые мы работаем,
– как мы живём в разновозрастном классе
– почему у нас нет оценок, и как мы через интересы детей приходим к образовательному результату – школьному набору знаний.
Начну с образовательных результатов.
Образовательный результат – это то, что образовательная организация смогла дать ребёнку, его опора, база, зримые и ощутимые изменения. Пришёл в школу ребёнок, не умел читать, и в итоге научился. Нет школ, в которых ребёнка не научат читать или писать. Для меня основным является именно путь, которым ребенок пришел к этим знанием. Математика, русский и всё остальное – это инструменты, и владение инструментом ничего не даст. Важно умение эти инструменты применять. Основная наша работа – приходит к знаниям, когда это становится его потребностью.
Много идёт споров, кто должен учить детей – родители или школа. Нет такого, что чему-то одному научит школа, чему-то другому – родители. Это всегда симбиоз, совместная работа. И работа это очень непростая, она направлена на то, чтобы формировать личность, а не просто дать набор определенных знаний и умений. Надо не только научить знания получать, важно научить их применять, чтобы ребенок понимал, для чего он это делает.
Для меня важные образовательные результаты – самоактуализация личности, субъектность, самость человека. Когда он не просто делает, что ему сказали, а чётко понимает: “Сейчас я хочу делать вот это. Не просто хочу. Я могу и буду это делать”. Чётко строит себе план и по этому плану может работать. Если мы в компании с родителями этого добиваемся, то без разницы, где ребёнок будет учиться – в онлайн школе или в оффлайне. Будет понятно, что есть личность, которая развивается. Вот такие глобальные цели мы себе ставим.
Как оцениваем детей, если нет оценок?
Внешняя оценка – это подталкивание ребёнка к чужим идеалам, это не его внутренний поиск, что ему нужно, насколько он хочет изучить этот предмет. Это тётя оценила, как я знаю этот предмет, то есть сбивание, дезорганизация ребёнка. Не то, что Я хочу изучать, как глубоко Я хочу погрузиться в конкретный предмет. Наша задача настроить ребенка на такой поиск, а с оценками мы совсем других целей добиваемся. Стандартные классы – 30 детей одного возраста, но это же очень искусственно созданная ситуация. Она создавалась чтобы одному учителю было удобно обучать сразу много детей. Такой подход порождает соперничество, сравнивание. Сейчас необходима индивидуализация, не нужна коллективизация, это уже пережитки.
Когда дети живут в разновозрастном классе, где в одном классе дети от 6 до 12 лет – соперничество само по себе исчезает, потому что глупо соперничать ребёнку 6 лет с ребенком 10 лет. У них разные интересы, разные возможности. И появляется возможность проживания всех социальных ролей: когда я прихожу малышом – я маленький, я учусь принимать помощь, я учусь её просить, я впитываю, обо мне заботятся. Для старших это возможность проявить заботу и почувствовать лидерские качества, проявить их.
Это важно, потому что когда в семье один ребёнок – у него нет возможности побыть ни старшим, ни младшим, он только один единственный. Даже когда это многодетная семья – старшая у меня никак не может побыть младшей, у неё не было такой возможности, а у младшего нет на сегодняшний день никого младше него. В саду он получает такую возможность: побыть младшим, принимать помощь, дальше он становится средним,и дальше он переходит в стадию старшего. Он проживает эти роли и понимает, что роль лидера ему нравится. Тогда педагогам хорошо видно: “Ага, по этому ребёнку понятно, что лидерские качества сильные”. Мы будем это транслировать родителям и подкреплять эти лидерские качества ребёнка, советовать родителям выбирать какие-то виды спорта и вообще вид деятельности дальнейший, чтобы он был связан с тем, что ребёнок будет лидером, это надо поддержать.
Большинство родителей, конечно, хотят, чтобы дети были лидерами, но не всем детям это лидерство нужно. Есть дети, которым лидерство не нужно. Сейчас есть интересные темы нейролингвистического программирования, когда взрослые люди ходят и разбираются с тем, что они такие несчастные: вроде бы у них всё есть – машина, квартиры и работа, но счастья нет, потому что они проживают не свою жизнь. И моя задача как руководителя, как мамы как раз научить ребёнка жить свою жизнь. Для этого нужно чётко понимать, чего я сейчас хочу. И этот процесс начинается с самых-самых маленьких лет. Всё формируется в детстве, все проблемы из детства.
Когда ребёнка поддержали, помогли ему прожить этот период, и дальше он уже понимает – “вот это я могу”, отсюда внутренняя мотивация. Ничего человека не будет вести сильнее, чем его внутренняя мотивация. Она формируется в раннем детстве, когда потихонечку ребёнку приходится что-то делать, у него это получается. В сознании формируется связь что “Вот это здорово, я могу! А вот это – нет, пока на это ещё не готов”. Адекватное оценивание своих возможностей: я могу или ещё не могу, или я хочу настолько, что сейчас что-то придумаю, но я буду печь сегодня эти пироги. Дальше запускается мышление.
Сейчас в школах в основном про то, что “мы даём знания, учитель транслирует и передает знания, ребёнок эти знания принял”, но это же совсем не так. Это не кладовка, куда мы складываем. Нам нужно чтобы ребёнок думал, для этого нужно запускать мышление. Не нужно давать готовых ответов. Ребёнок приходит и говорит: “А как ты думаешь?”. А я говорю: “А ты как сам думаешь?” Большинство детей, задавая вопрос, уже заранее знают на него ответ, но у них нет веры, в то что, “я с этим справлюсь” или “я думаю правильно”.
Как через интересы детей выходим на нашу школьную программу.
Монтессори-система устроена очень специфично, и 5-6 летние дети у нас как правило умеют читать и писать. Переходя в школьную ступень (школьная ступень работает с 6 лет), у них много времени, по сравнению с 7-летками, которые в школу пришли, чтобы втянуться в этот процесс. Здесь нет урока, на котором мы садимся и сейчас будем программа, будем писать какие-то отдельные слова по каким-то правилам. Здесь с точностью до наоборот. Ребёнка интересует, как всё устроено, как устроен организм человека, почему извергается вулкан, почему льётся дождь и всё остальное – через проживание опыта. Через интересные рассказы педагогов, через большие истории, которые каждый год в твоём Монтессори-классе рассказывают и формируется ядро, база, на которую ребенок цепляет новые и новые знания.
В районе 5 лет мы вводим проектную деятельность – когда ребёнок выбирает темы, которые ему интересны и он их хочет изучить: “Я хочу рассказать всем про жирафа!”. Он создаёт план, какие вопросы будет освещать в этом проекте, рисует, раскрашивает, что-то пишет, и дальше выходит с этим проектом на защиту. На ней педагоги видят, что если ребенок пишет слово “жираф” через “ы”, но не транслирует ребёнку, что здесь ошибка, а говорит: “Отличный проект, но у нас русский язык очень необычный, мы слышим один звук, а пишем совсем другой. Пойдем, я тебе покажу, где у нас есть материалы, для того чтобы отработать это правило”. И дальше мы можем запланировать с ребёнком на следующую неделю, и он будет применять это правило в жизни. У меня дочь – старшая школьница, она правила русского языка знает, чётко выучила, но не всегда применяет, нет интеграции одного в другое. Здесь наоборот, ребёнок сначала пишет, а мы исследуем, где у него есть какие-то вопросы и проблемы, потом эти проблемы решаем.
Есть оформление этого труда в виде проекта, всё собирается в огромную толстую папку, портфолио. Это уже создание продукта. То есть “я уже создаю продукт”. Ребёнок копит свою папку, смотрит, радуется, показывает родителям, бабушке. Это тоже такая дополнительная мотивация.
Вернусь ещё к образовательным результатам.
Родителям непросто обучать ребенка дома. Много сейчас семейного обучения, но всё-таки это очень сложный процесс. Как развить мотивацию? Как формировать характер? Как сильные стороны подержать, слабым помочь? В школе – целая команда специалистов. У нас работают и сенсорный терапевт, и реабилитолог, который с ЛФК работает, и психолог, который даёт поддержку детям и родителям. Обучение – это совместный проект. На семейном обучении у многих есть прекрасные результаты, но смотря, какие цели кто преследует. У меня цели очень масштабные и глобальные, философия очень греет меня.
Почему Монтессори-система?
Это целостная система, которая опробована в течение много десятилетий. В России она активно развивается относительно недавно, последние 15-20 лет. Америка, Германия с этими системами живут давно и прекрасно работают. Здесь потрясающая возможность проживать всю среду через руки. Когда я сама увидела Монтессори-математику, то не верила, что этот подход существует более ста лет, но практически не используется. Здесь всё очень доступно, многие пособия можно использовать и в обычной школе.
У нас в принципе не бывает домашних заданий. Почему? Я считаю, что это серьёзная работа и ребёнку непросто приходить из школы домой и потом дома ещё самостоятельно работать. Должно быть время на общение с родителями, с друзьями, занятия, хобби, спорт.
Какое определение субъектности вы используете в своей работе? С какого возраста она возможна или невозможна, и как её границы изменяются с возрастом?
Субъектность, если простыми словами – это самость. То есть без самостоятельности субъектности быть не может. Самостоятельность без субъектности может быть.
Самостоятельность – когда ребёнок пошёл помыть посуду. А когда это его внутреннее чёткое и желание, он моет её по своей внутренней мотивации, то это уже про субъектность. Если говорить про возраст, могу сказать, что есть дети, которые в 3-4 года очень субъектные товарищи. Понятно, что субъектность проявляется на их уровне, но это уже хорошие ростки для того, что “я понимаю, кто я и что, и что у меня есть своё мнение, это мнение уже буду отстаивать”. И это не просто мнение, что “я так захотел”, у него есть и аргументация этого.
В Монтессори-классе нет одинаковых поделок. “Я хочу сделать вулкан. Что мне для этого нужно? Мне нужно то-то и то-то, я готов это сделать” – это проявление их самости. Он приходит и говорит: “Я хочу вот это, готов сделать”. Проявление можно увидеть в очень раннем возрасте, в 3-4 года она уже просыпается. Надо создавать условия для того, чтобы она росла. Если ребёнку ничего не разрешают, никуда не отпускают и в таких ситуациях они прорастает – это самородки. По большому счету, это взращивается. И тогда у ребёнка крылья расправляются – он уже понимает, что он и кто он.
Какие есть особенности режима?
У нас в отличие от большинства школ не бывает школьных каникул. Мы живём целый год, учимся в обычном режиме. Есть каникулы, мы уходим на новогодние праздники и летние каникулы. Но летние каникулы у нас специфические: у нас есть свой огород, дача, куда мы уезжаем. Часто дети в течение года практически не расстаются, тесно дружат. Более того, наша школа полного дня, работаем до 19, многие ещё потом друг другу в гости ходят с ночёвкой, потому что не хватило времени наобщаться – это про их взаимодействия.
Как сохранить и не потерять эту субъектность в онлайн формате?
Потерять то, что уже взращено, очень тяжело. Родители помогли ребятам освоить новые средства связи и коммуникации, и, по большому счёту, особенно в процесс не вмешиваются. Дальше всё тоже самое: я хочу освоить вот это, мне не хватает информации вот такой. Есть рефлексия в конце дня. Когда субъектность уже заложена, за месяц её потерять проблематично.
Конечно, если это протянется на год-два, то будет уже другая система обучения, начнём думать, что с этим делать. В детях, у которых это развито, – как свободно дышать: от того, что они находятся в другом помещении, дышать они не перестанут.
Субъектность вообще очень сложная тема, и в Монтессори-сообществе особенно. Больше говорят про самостоятельность. И тут одно без другого невозможно, поэтому самостоятельность – это такой серьезный камешек, на котором субъектность формируется, без неё никуда. Человек не может быть свободным, если он не самостоятельный. Поэтому всё, что можно дать детям в плане самостоятельности, мы детям даем, даже в онлайн формате. Это достигается другими средствами. Раньше ребёнок был погружён в среду, где есть педагоги. Сейчас это среда видоизменилась, но она тоже есть, она другая и они к этой среде пристраиваются, и, в общем, живут.
Эта устойчивость ребёнка, она сейчас помогает справиться и с новыми вызовами?
То, что дети умеют самостоятельно научиться – это очень сильное подспорье. Понятно, что был шок, но среда изменилась, а их внутренняя мотивация практически не изменилась. Если хочу изучать жирафов – изучаю. Если нет возможности доступа к тем материалам, которые были в группе, но у меня есть другие материалы. Происходит пристройка к среде.
Сейчас мы живём в мире, где нам придется учиться всё время. Мы знали раньше, что закончили институт и обеспечены хорошей работой. А сейчас понимаем, что педагоги всё время должны учиться, чтобы двигаться вперёд. И детям важно научиться обучаться и переобучаться.
